Спонтанность сознания - Страница 100

100

2

Напомним здесь глубокое понимание роли языка Хайдеггером. Для него даже в наше время само бытие все еще живет в языке — в том, настоящем языке, который говорит людям и людьми.

3

На XV Международном философском конгрессе в Варне (1973 г.) я спросил докладчика, рассказывающего о Хайдеггере, можно ли Хайдеггера перевести на русский язык. Ответ прозвучал так: «Его нельзя перевести и на немецкий язык». И действительно, вчитываясь в работы Хайдеггера, мы видим, как он неизменно преодолевает языковые трудности, пытаясь воссоздать из обыденного языка свой язык. Многие слова обыденного языка, обретая новый смысл, становятся его ключевыми словами. В его текстах мы постоянно встречаемся со скрупулезным грамматическим и этимологическим анализом и с экскурсами в другие современные и древние языки при попытке найти возможный философский смысл — совсем простых выражений обыденного языка.

4

Это, по-видимому, уже хорошо понимал Ф. Ницше. Вот как звучит одно из его высказываний [Ницше, 1910]: v 608. Развитие науки все более и более превращает «известное» в неизвестное: стремится она как раз к обратному и исходит из инстинкта сведения неизвестного на известное (с. 292).

5

В конце нашей книги [Nalimov, 1985] мы приводили высказывание датского физика [Nielson, 1983] о том, что за физическими явлениями могут стоять структуры столь высокой степени сложности, что «мы должны отбросить всякую надежду проследить их точную форму».

6

Лучшее из известных мне определений того, что есть метафора, звучит весьма лаконично:… as if but not… Джоунз дает более развернутое толкование метафоры: Я определяю метафору как установление внутренней связи между вещами: это акт сознания, граничащий с созданием вещей, размывающий различие между ними, даже между ними и их именами. Я представляю себе метафору в большом контексте, в котором все соединено друг с другом посредством единства, лежащего в основе всего: какой-то космический принцип силы, вроде Брахмана в индуистском пантеоне (с. 4). Современные представления о роли метафоры в научных построениях обстоятельно рассмотрены в статье Ю. Гарфилда [Garfield, 1986]. О возможности метафорического использования математических представлений в психологии см. [Налимов, 1981].

7

Вот известное высказывание Витгенштейна [Витгенштейн, 1958]: 6.5. Для ответа, который не может быть высказан, не может быть высказан вопрос. Загадки не существует. Если вопрос вообще может быть поставлен, то на него можно также и ответить. 6.51. Скептицизм не неопровержим, но, очевидно, бессмыслен, если он хочет сомневаться там, где нельзя спрашивать. Потому что сомнение может существовать только там, где существует вопрос, вопрос — только там, где существует ответ, а ответ — только там, где что-нибудь может быть сказано. Правда, заканчивая свою книгу, Витгенштейн говорит: 6.54… Он [тот, кто меня понял] должен преодолеть эти предложения, лишь тогда он правильно увидит мир.

8

Книга Франкля, вышедшая первым изданием в Washington Square Press в 1963 г., была там же издана в 18-й раз в 1971 г.

9

Формула Франкля удивительным образом перекликается с формулой Ницше — Воля к власти. Вот как сам Ницше интерпретирует свою формулу [Ницше, 1910; Nietzsche, 1968]: 706… Жизнь — только средство к чему-то: она есть выражение форм роста власти. 713 Ценность — это наивысшее выражение власти, которое человек в состоянии себе усвоить — человек, а не человечество. 1067 Мир есть воля к власти и ничего более. И вы сами являетесь также этой волей к власти — и ничего, кроме этого. Это последние — заключительные слова книги Воля к власти. И если принять во внимание приведенное выше высказывание, то оказывается, что сам Мир и мы, заключенные в нем, — это неболее, чем воля к ценностям, а ценностями, естественно, могут обладать только соответственным образом взвешенные смыслы.

10

Ранее, в нашей книге [Nalimov, 1981] мы говорили о феномене скуки как об одном из основных показателей состояния культуры.

11

Книга Мертвых стоит за всей культурой Древнего Египта. В различных своих редакциях она существовала с древнейших времен (примерно с 4500 г. до Р. X.), вплоть до ранних веков христианства. Обычно египтологи называли Книгой Мертвых крупнейший папирус Ani, написанный примерно в 1500 году до Р. X. В своем предисловии Бадж опирается не только на этот папирус, но также и на широкий круг текстов, связанных с этой темой. Первое издание книги Budge было в 1895 году.

12

Нужно отметить, что путь развития христианской соматологии был тернистым. Он достиг апофеоза в окончательно сложившемся представлении о телесности самого Христа. Но в эпоху гностицизма было популярно учение о призрачности христова тела. Позднее это учение возрождалось в средние века в еретическом движении Катаров, а в наше время — в антропософии. И все же еретическая мысль не выстояла. Представление об обыденном теле Христа делает вполне человеческим страдание на кресте — отсюда пленяющая мысль об искуплении страданиями Бога грехов человеческих. Эта мысль восторжествовала и придала особую — телесно ориентированную направленность христианской антропологии.

13

Тиллих [Tillich, 1967] сообщает, что, прежде чем принять это решение, папа опросил большую часть своих епископов — большинство из них оказалось на его стороне.

14

Ориген (185–253) — античный философ и христианин, теолог, автор первой сводки догматического богословия. Признавая извечность творения, он совмещал его с представлением о вечном круговороте душ и тел. Идея метемпсихоза была осуждена церковью только в середине. VI в. (Здесь возникало противостояние христианскому пониманию креационизма и учению о единственности, неповторимости человеческой жизни.)

100